находите и слушайте без любых ограничений. Слушай хиты исполнителя Габдельфат Сафин онлайн бесплатно и без регистрации Скачивай песни в хорошем качестве на телефон или в машину и наслаждайся любимой музыкой. фото, биография, личная жизнь, новости, песни 2023 -24СМИ. Юбилейный концерт Габдельфата Сафина отменяется по состоянию здоровья артиста.
Официальная группа Габдельфата Сафина.
Летом добывал камень из земли и тоже возил. Позже работал бригадиром, бухгалтером, председателем ревизионной комиссии. На сцене никогда не пел. Рассказывали, что она, когда работала на ферме, пела очень сильным, красивым голосом на всю ферму. Вы догадывались, что он станет большим артистом? Он уехал учиться в строительный институт в Казани и там начал петь в ансамбле. А мы и не знали, что он поет. Его заметила Зухра Шарифуллина, взяла с собой на гастроли в Сибирь, только тогда мы узнали.
Он же поет только хорошие, с глубоким смыслом. Кто-нибудь нравится? Мои любимые Альфия Авзалова, Ильгам Шакиров уже покинули этот мир. А настоящих певцов сейчас очень мало. Большинство не поют, а будто частушки рассказывают. Из молодых хорошо поют Филюс Кагиров, Раяз Фасихов. Он любил пошалить?
Очень хорошо учился. Однажды дал списать однокласснику, учитель в отместку «четыре» поставил в аттестат. Он был бы отличником. Своими силами поступил в строительный институт в Казани. Когда начал работать, купил себе четырехкомнатную квартиру. Только город не любил. Потом уже построили себе дом за городом.
Возила товар из-за границы, продавала в Казани. С этого начали обустройство свой жизни. Даже газету начали издавать. Где вы служили? Сначала нас, четырех парней из Арского района, отправили в Саратов. Там прошли подготовку, зимой жили в палатках, копали землянки. Затем нас перевели в Ивановскую область и учили прыгать с парашютом.
Но в воздушном десанте послужить не успели, потому что наша армия отступала. В отступлении прыжки с парашютом не нужны. Всех нас перевели в мотострелковые войска и отправили на Сталинградский фронт. На подъезде к Сталинграду вражеской бомбой была разрушена железная дорога, по которой наш поезд должен был проехать. Забрали с поезда все оружие и пошли пешком. Ящик патронов несли два человека и прошли 80 километров. Днем идти не могли.
За две ночи сумели доставить оружие до назначенного пункта, только оно все равно не пригодилось. На следующий день нас атаковали вражеские танки. Очень много солдат были засыпаны землей после взрывов снарядов, в окопах. Это было ужасное зрелище. Кто и где остался умирать — невозможно было понять. Сам я остался жив, видимо, только потому, что еще не пришло мне время умирать. Перед атакой танков мы выкопали окоп на семерых.
Спустились — всем места не хватает. Мне пришлось рядом выкопать еще один окоп.
В нашей деревне можно было зарабатывать без проблем. Кажется, отдал маме. Знаю точно: Всевышний мне показал это не просто так.
Будто он сказал мне: «Остановись, Габдельфат». Я видел, как умирает человек. Смотрю: знакомый дед лежит у крыльца. Кричу ему: «Бабай, что случилось? Поднял голову, посмотрел на меня — и испустил дух.
Я зашел во двор и убедился, что он действительно умер. Я в тот момент куда-то торопился, чтобы добыть какую-то вещь. После этого случая начал думать — нужно это мне или не нужно. Мы сегодня есть, а завтра нас может и не быть… Вот это надо понять. Вера всегда приходит на помощь!
Ничего с собой не унесешь — это истина. Сейчас ведь понятие «друг» изменилось. Друг — это тот, кто прыгнет за тобой в воду, когда ты тонешь, умеет он плавать или нет. Друзей у меня — один или два. Но даже им я не могу доверять на 100 процентов.
Полностью верю только в себя и, конечно, во Всевышнего. Чтение намаза — это лишь один из способов, приближающих человека к Аллаху. Религия ислам, как наука, не имеет границ. Я ее изучаю постепенно. Пока ни разу полностью весь месяц уразу не держал, потому что не принимаю такого намерения.
Почему-то все время нахожу какие-то причины. Понимаю, это мой недостаток. Нарушишь — понятно, куда попадешь. Но и о шариате не надо забывать. Пять столпов ислама — признание Аллаха единым Богом, свидетельствование о том, что Мухаммад — его пророк, пятикратный намаз, выплата закята, ураза и хадж — все эти обязанности надо помнить.
Есть запреты, их, конечно, стараюсь соблюдать, хотя наверняка по молодости совершал и такие грехи. Кто-то даже постится ради похудения. Слава Аллаху, я здоров, у меня есть работа. Я считаю, что уразу надо держать в знак благодарности за милость Всевышнего. Ненавижу ругань в гримерках — там или сплетен наслушаешься, или пустой болтовни, или зависть там.
Надо держаться подальше от таких людей. В таких местах я болею. Вроде говорят: «Придешь — статуэтку вручим». Как-то по ошибке сходил в такие места, где «раздают статуэтки». Хвастаются, сколько статуэток, премий у них есть.
Их ведь дают просто люди. Не дают даже, а продают тебе! Мне кажется, они этих денег и не стоят. Где сейчас лежат мои статуэтки, даже не знаю. Как к таким относитесь?
И всё. Эти звания, награды — они ведь только в нашей стране. Вон Майкл Джексон, у него никаких регалий, но знаменит на весь мир. Вот мы ради звания заполняем документы. Не скрою — я тоже ходил.
Но это совсем неправильно. Представьте себе — они бы еще нашего великого Тукая заставили ходить за званием. Он Тукай — и этого достаточно… — На банкетах выступаете?
По вопросам, связанным с использованием контента заявленных выше Правообладателей, просьба обращаться на support advmusic.
По вопросам, связанным с использованием контента Правообладателей, не имеющих Лицензионных Договоров с ООО «АдвМьюзик», а также по всем остальным вопросам, просьба обращаться в службу технической поддержки сайта на hotpleer mail.
Запрещено: 1. Публиковать заведомо ложную информацию. Создавать сообщения, наpyшающие действующее законодательство РФ. Создавать одинаковые темы или сообщения.
Габдельфат сафин (найдено 200 песен Страница 3)
В то время среди молодежи особой популярностью пользовалась художественная самодеятельность. Я тоже стал ею интересоваться. Помню, как-то решил пройтись по улице Баумана, засмотрелся на расклеенные повсюду афиши: «Набираем солистов, баянистов». Долго не раздумывая, направился в клуб имени М. Горького, где располагался народный хор имени С. На баяне я играл отлично, поэтому рассчитывал, что возьмут баянистом. Но организаторы хора заявили, что курсов баяна нет, и предложили спеть. Вот тут и раскрылись мои музыкальные способности.
Меня послушали, записали на партию драматического тенора и даже уверили, что из меня выйдет прекрасный певец. Сдал выпускные экзамены и защитил диплом. Будучи дипломированным специалистом, устроился на работу в объединение «Спартак» на должность старшего мастера. Во время работы в «Спартаке» женился. Остро встал вопрос о жилье. Мы снимали частный дом в Старо-Татарской слободе. Пришлось изрядно намучиться — и дрова колоть, и воду носить, а тут еще дочка Аделя родилась.
Глядя на то, как мы в буквальном смысле выживаем, однокурсник посоветовал устроиться в Горгаз, чтобы получить квартиру. Я же глава семейства и должен заботиться о близких. Устроился в Горгаз слесарем 5-го разряда. Три года проработал на этой должности и получил четырехкомнатную кооперативную квартиру. Деньги пришлось взять взаймы у родных. Благо, помогли родители. Но фортуна улыбнулась и на этот раз: случился дефолт и квартира обошлась дешево.
В день получения ордера на квартиру с работы я уволился и направился в Татарскую государственную филармонию на прослушивание к самому Ильгаму Шакирову. Побеседовав со мной и прослушав, он объявил: «С сегодняшнего дня ты — солист филармонии имени Г. Я был единственным солистом в филармонии без музыкального образования. Но это не смущало. Работали по плану, давали 11 концертов в месяц. Со временем стал понимать, что пора бы начать петь сольно.
Кто-нибудь нравится? Мои любимые Альфия Авзалова, Ильгам Шакиров уже покинули этот мир. А настоящих певцов сейчас очень мало. Большинство не поют, а будто частушки рассказывают. Из молодых хорошо поют Филюс Кагиров, Раяз Фасихов. Он любил пошалить? Очень хорошо учился. Однажды дал списать однокласснику, учитель в отместку «четыре» поставил в аттестат. Он был бы отличником. Своими силами поступил в строительный институт в Казани. Когда начал работать, купил себе четырехкомнатную квартиру. Только город не любил. Потом уже построили себе дом за городом. Возила товар из-за границы, продавала в Казани. С этого начали обустройство свой жизни. Даже газету начали издавать. Где вы служили? Сначала нас, четырех парней из Арского района, отправили в Саратов. Там прошли подготовку, зимой жили в палатках, копали землянки. Затем нас перевели в Ивановскую область и учили прыгать с парашютом. Но в воздушном десанте послужить не успели, потому что наша армия отступала. В отступлении прыжки с парашютом не нужны. Всех нас перевели в мотострелковые войска и отправили на Сталинградский фронт. На подъезде к Сталинграду вражеской бомбой была разрушена железная дорога, по которой наш поезд должен был проехать. Забрали с поезда все оружие и пошли пешком. Ящик патронов несли два человека и прошли 80 километров. Днем идти не могли. За две ночи сумели доставить оружие до назначенного пункта, только оно все равно не пригодилось. На следующий день нас атаковали вражеские танки. Очень много солдат были засыпаны землей после взрывов снарядов, в окопах. Это было ужасное зрелище. Кто и где остался умирать — невозможно было понять. Сам я остался жив, видимо, только потому, что еще не пришло мне время умирать. Перед атакой танков мы выкопали окоп на семерых. Спустились — всем места не хватает. Мне пришлось рядом выкопать еще один окоп. Один из танков дошел до нас и проехал над моей ямой. Рядом лежала винтовка, она была просто раздроблена. А я свернулся в окопе и так лежал. В тот окоп кинули гранату. Помню, тело старшины лежало на краю. Танки прошли дальше. Через некоторое время несколько танков вернулись. Один из них остановился рядом с нами, и оттуда вышли двое. Один взял пистолет нашего старшины и выстрелил в голову еще живого солдата.
Пять лет работает на стройке. Сейчас певец с настольгией вспоминает те добрые времена. Но волею судьбы инженер-строитель стал артистом.
Вас тоже после войны преследовали? Расспрашивали, нет ли среди нас кого-нибудь пригодного для работы в редакции. С нами в плену был Рауф Вафин, до войны он работал в редакции газеты в Атне. Его Муса Джалиль увел с собой. Когда я приехал в деревню, в первую очередь узнал у о судьбе Рауфа. Его забрали в НКВД, оттуда он не вернулся. Сказали, что умер от болезни желудка. Отчего на самом деле умер, я не знаю. Через два года после возвращения меня тоже стали вызывать в НКВД на улице Дзержинского в Казани, из-за того, что я побывал в плену. Потом был суд. Меня приговорили к 20 годам. Там были еще двое ребят, им дали по 25 лет колонии. Учитывая, что после плена я был на фронте, мой срок сократили на пять лет. Так меня закрыли в колонии на станции Вахитово в Казани. Дома с родителями остались жена и мой десятимесячный сын. Из письма сестры понял, что жена хотела бы уйти от меня. Я не был против, но написал в письме, чтобы сын остался у нас. В итоге она оставила ребенка в деревне и уехала в Казань. Приезжала видеться с сыном, иногда забирала его к себе. Некоторое время я сидел в Казани, а потом меня перевели в Кемерово. Там работал в деревоперерабатывающем цеху. Там были вальщики леса, они дерево сплавляли по реке, а мы вылавливали его из реки, которая текла через колонию, и складывали на берегу. Тяжелая работа. Потом меня поставили бригадиром. Тогда уже стало легче. Бригадир в конце месяца составлял наряд, сдавал его нормировщику, а потом по этому документу бухгалтерия начисляла зарплату. Учитывая, что я точно заполняю документы и мой опыт бухгалтера в колхозе, через два года назначили помощником нормировщика, затем бухгалтером. Работы было много. Иногда всю ночь сидел, считал. Но не тяжелая физическая работа, поэтому все равно было лучше. В 1953 году умер Сталин, и начались амнистии. Руководитель колонии пытался уговорить остаться меня работать бухгалтером, я не согласился. Он говорил, что на родине мне житья не будет, работу не дадут. Но я все равно уехал, потому что папа к тому времени уже умер, мама с сестрой остались вдвоем, и сын подрастал. С момента суда и до выхода из колонии прошло шесть с половиной лет. Дом, хозяйство сильно исхудали, надо было ремонтировать, строить заново. В колхозе мне дали работу — бригадиром лесоповальщиков. С сестрой поехали в общежитие, где она жила. Там девчонки сказали, что она встречается с кем-то. Ну, встречается, и ладно, с кем не бывает? Я надеялся, что она вернется ко мне. Вечером она вернулась в общежитие. Смотрю, она беременная. Стала плакать. Вышла и через некоторое время привела своего парня.
Дискотека 90-х: белая рубашка Габдельфата Сафина
Новая музыка 2024 от Linkin Park, они выпустили неизданную песню с Честером Беннингтоном. Главная» Новости» Габдельфат сафин когда концерт москве 2024. Главная» Новости» Когда концерт габдельфата сафина в москве2024. песня, которая принесла Габдельфату Сафину огромную популярность. Есть исконно народные песни, они всегда тепло принимаются татарским зрителем.
Сафин Габдельфат
Есть исконно народные песни, они всегда тепло принимаются татарским зрителем. Новые песни и клипы 2022. Слушай хиты исполнителя Габдельфат Сафин онлайн бесплатно и без регистрации Скачивай песни в хорошем качестве на телефон или в машину и наслаждайся любимой музыкой. Габдельфат Сафин "Уфалла арбасы".mp4.
Габдельфат Сафин: "Жена Шаймиева обожает мою песню "Укенеч"
Главная» Новости» Концерт габдельфата сафина в казани. фото, биография, личная жизнь, новости, песни 2023 -24СМИ. Зрителей на концерте Габдельфата Сафина в Уфе ждет незабываемое шоу, которое включает в себя не только его лучшие хиты, но и новые песни, которые он специально подготовил для этого тура. биография, фото, песни, личная жизнь, новости 2021. Билеты на Габдельфата Сафина покупают слушатели самого разного возраста, ведь его песни рассчитаны на самую широкую аудиторию.
Габдельфат Сафин: Люблю порядок во всем, даже в репертуаре
Могу прослушать несколько десятков песен, и только одна западет в душу. Вот она и «выстрелит». Есть исконно народные песни, они всегда тепло принимаются татарским зрителем. Но если начнешь петь ему в угоду то, что поется на завалинках, сам слушатель этого не примет — Вы пришли на сцену уже взрослым человеком, состоявшимся. И совершенно не знали мир эстрады… — Разве что как слушатель. Причем рос на песнях, которые звучали в радиоэфире.
Если помните, в далекие советские времена каждый день в полдень шел эстрадный концерт. Там было только то, что прошло через сито худсовета, в который входили именитый композитор, популярный певец, известный автор. Это уж были, что скрывать, отборные песни, настоящие, качественные. И вот я мог, не шелохнувшись, слушать этот концерт весь час, забывая о еде, о делах. Однако и в голову не приходило, что однажды стану частью этого мира.
Я выбрал правильный, как мне тогда казалось путь, — пошел в строители, отучился в КИСИ, начал работать на стройке. Я понял, что не тем занимаюсь. Заставлял себя учиться, через силу окончил институт. Пришел в строительство — к работе душа не лежит. Но ведь я не лентяй, по своей натуре — работяга, дела не боюсь, на печке лежать не буду.
И мучил себя вопросом: что же не так? Что, в конце концов, мне нужно, чтобы сосуществовать в гармонии со своей душой и тем, что меня окружает? Могу прослушать несколько десятков песен, и только одна западет в душу Если вернуться в юность, то я ведь в родной деревне Симетбаш Арского района, которая находится всего лишь в пяти километрах от Тукай-Кырлая, родины великого поэта Габдуллы Тукая, был первым баянистом. Все праздники, гулянья, посиделки — с моим баяном. А по тем-то временам баянист после председателя колхоза, профкома — главный человек в деревне, авторитетный, уважаемый.
Инструмент я любил, играл с удовольствием. И вот после нескольких лет душевных метаний в столице пошел искать в Казани кружок баянистов. Добрался до хора Сары Садыковой. Меня прослушали. И удивили вердиктом: тебе надо петь.
Вот так и началось. И однажды, набравшись смелости, я пришел в филармонию к Ильгаму Шакирову. В советское время вот так, с улицы, прийти к мэтру, заявить о себе, наверное, было верхом нахальства.
Я верю в это. Дома мы общаемся по-татарски. Материально не нуждались. Мы покупали им всё, что они хотят. Друзей надо выбирать таких, чтобы они были на одном уровне с тобой по знаниям и опыту или даже выше. Тогда общение не будет пустым, вы вместе будете развиваться. Я сам по природе не очень общительный. И дети в этом на меня похожи. Сколько вы зарабатываете в месяц? Лишних денег тоже не бывает. Какой точный доход — сказать не могу, в районе 100 — 200 тысяч. Деньги дома не копим, сразу вкладываем в дело, они должны быть в обороте. Оставляем столько, сколько можем израсходовать. И ничуть не жалею. Не вижу никакой необходимости идти в армию. И сын не служил. Я учился на строителя в Казанском инженерно-строительном институте. Студентам этого вуза можно было не служить. Помню только одно: я учился совершенно без желания, это как жить с нелюбимой женой. Как это — я стану певцом. Артисты для меня были великими людьми. Была мечта стать баянистом — вот это помню. Но пока учился на строителя, у меня даже времени не было думать об этом. Чертили чертежи. Учителя вроде объясняли, что там неправильно, но я не понимал, потому что не очень хорошо знал русский. Меня, конечно, ругали… Поругают-поругают, устают ругать и ставят тройку: «Черт с тобой!.. Какие мы проводили свадьбы, о-ох! Два дня шли свадьбы. Пальцы до невозможности уставали. Меня направили в город Элисту. Но я и оттуда сбежал. В Казани устроился мастером. Работать было тяжело, потому что я не учился. Потом перешел в фабрику «Спартак». Там меня взяли на должность старшего мастера. Туда я пришел, чтобы играть на баяне, а меня взяли певцом. Пение мне легко давалось. До «Спартака» пел там. Через некоторое время предложили выехать с гастролями по деревням. А я ведь работаю, как поедешь? Знаете, я взял и поехал. Конечно, был страх, что уволят по 33-й статье, тогда меня больше никуда не взяли бы на работу. Меня уволили, но не по этой статье. Сразу принял на работу? Для меня зайти к нему было большой ответственностью. Песня женская. Почему ее решили взять? Обратился к Ильфату Давлетшину. Есть, говорит, одна песня, но ее забрала Зайнап Фархетдинова популярная татарская певица, народная артистка РТ. Песня мне понравилась, но Ильфат ее мне не отдал. Я понял, что слова песни можно изменить.
Сейчас певец с настольгией вспоминает те добрые времена. Но волею судьбы инженер-строитель стал артистом. Думается, что это было большой потер… подробнее Сафин Габдельфат Габдурахманович родился 11 октября 1962 года в селе Симетбаш Арского р-на Республики Татарстан.
А спустя год я начал свою сольную карьеру. Я пошел записываться в ансамбль баянистов, и мне там сказали, что из меня получится хороший певец. Так я попал в хор к Саре Садыковой. Близкие меня поддержали.
Габдельфат Сафин: Люблю порядок во всем, даже в репертуаре
Создавать темы, не соответствующие данному сообществу, или отсылать сообщения, не соответствующие обсуждаемой теме оффтопик. Создавать сообщения, не несущие конкретной смысловой нагрузки в контексте обсуждаемой темы флуд. Самовольное модерирование то есть когда некий участник сообщества, не являющийся модератором, делает замечания другим участникам. Обсуждать решения администраторов.
Получив специальность инженера-строителя, он решает найти применение своим знаниям на практике. Пять лет работает на стройке. Сейчас певец с настольгией вспоминает те добрые времена.
А когда долго не было моих заметок, то от Роберта абы Айзатуллина, работавшего в те годы в редакции, приходили письма: «Залия, от тебя нет вестей». Самое приятное — за мои статьи я получала гонорар в 3-5 рублей. Со своими 10-15 рублями в кошельке я была самой «богатой» в классе. Очень гордилась, что давала братьям деньги на кино. Когда один из них ушел в армию, написала первое стихотворение и отправила его в журнал «Ялкын». От молодой поэтессы Эльмиры Шарифуллиной, которая в то время только начинала работать в журнале, пришло письмо в большом конверте. Ритм, рифма хорошие, придерживайся их и впредь», — говорилось в письме. В ответном письме я спросила, что такое ритм, рифма, она очень подробно ответила.
На следующий день нас атаковали вражеские танки. Очень много солдат были засыпаны землей после взрывов снарядов, в окопах. Это было ужасное зрелище. Кто и где остался умирать — невозможно было понять. Сам я остался жив, видимо, только потому, что еще не пришло мне время умирать. Перед атакой танков мы выкопали окоп на семерых. Спустились — всем места не хватает. Мне пришлось рядом выкопать еще один окоп. Один из танков дошел до нас и проехал над моей ямой. Рядом лежала винтовка, она была просто раздроблена. А я свернулся в окопе и так лежал. В тот окоп кинули гранату. Помню, тело старшины лежало на краю. Танки прошли дальше. Через некоторое время несколько танков вернулись. Один из них остановился рядом с нами, и оттуда вышли двое. Один взял пистолет нашего старшины и выстрелил в голову еще живого солдата. Второй подошел ко мне. Вытащил меня из окопа, поставил перед собой. Снял пилотку с моей головы, сорвал с нее звезду и обратно на меня надел. Ему, видимо, нужна была эта звезда. Посадили в танк, увезли в небольшую деревню. Там были выжившие советские солдаты. Всех закрыли в одном из дворов. Так я попал в плен. За хлевом был огород. Я туда вышел и притворился, что копаю картошку. Видел меня охранник или нет, я пошел мимо построек, практически прижимаясь к ним, и зашел в дом в конце улицы. Сам думаю — сейчас застрелят. Меня в доме встретили старик и старушка. Дали поесть, попить, какую-то одежду вроде халата. Подумали они и решили меня временно спрятать под полом. А через некоторое время этот старик пришел с немецким солдатом. Может быть, испугался, что если узнают, то расстреляют. Почему-то он меня выдал. И снова меня закрыли в том дворе. После этого уже началась моя жизнь в плену. Нас пешком повели до Польши. Толком не кормили, не давали отдыха. Очень много земель прошли. В Польше нас присоединили к третьему батальону легиона «Идель-Урал». Меня поставили рыть окопы. По мере отступления фашистов мы рыли окопы и так дошли до Восточной Пруссии. Отступили до Балтийского моря. Когда уже некуда было отступать, немецких солдат и пленных погрузили в пароходы и увезли.
Габдельфат Сафин: Люблю порядок во всем, даже в репертуаре
После долго сидел в Плетеневской тюрьме и в Кемерово, работая в деревоперерабатывающем цехе. Выйдя по амнистии, узнал, что жена, которая растила сына, нашла другого, женился повторно на соседской девушке, у них родились три парня и дочка. Один из них — Габдельфат. В деревне считался первым баянистом. Работал мастером, потом старшим мастером строительного цеха в обувном объединении «Спартак». Далее был побег на гастроли с фольклорным ансамблем «Сорнай», знакомство и свадьба с женой и соратником Рузилей.
И только в 1992 году пришел в Татарскую филармонию, где был прослушан Ильгамом Шакировым и принят на работу — без профильного образования, чего раньше не было. Явно звоночек о новой эпохе. В 2001-м — своя газета «Акчарлак», потом еще несколько печатных изданий и собственный издательский дом. Кроме того, он написал и опубликовал автобиографию. В последние годы он запомнился несколькими громкими высказываниями, предлагая переименовать улицу, названную в честь хирурга Александра Вишневского, в улицу Ильгама Шакирова.
Подумали они и решили меня временно спрятать под полом. А через некоторое время этот старик пришел с немецким солдатом. Может быть, испугался, что если узнают, то расстреляют. Почему-то он меня выдал.
И снова меня закрыли в том дворе. После этого уже началась моя жизнь в плену. Нас пешком повели до Польши. Толком не кормили, не давали отдыха.
Очень много земель прошли. В Польше нас присоединили к третьему батальону легиона «Идель-Урал». Меня поставили рыть окопы. По мере отступления фашистов мы рыли окопы и так дошли до Восточной Пруссии.
Отступили до Балтийского моря. Когда уже некуда было отступать, немецких солдат и пленных погрузили в пароходы и увезли. У меня был окоп, вырытый глубоко, мы, трое пленных, спрятались в нем, и нас не заметили. Лежали в этой яме три дня.
После этого пришла Красная Армия. Некоторые солдаты говорили, что нас надо пристрелить. Но их командир не разрешил. После проверки нас отправили в запасной полк, а затем уже в 50-ю дивизию.
С дивизией мы дошли до Берлина. Даже в последние дни войны на подходе к Берлину нас довольно сильно обстреляли. Одна часть армии добралась до Берлина, и вторая часть была разбита на подступах к городу. Когда стрельба прекратилась, я взял в плен раненого немецкого офицера и вместе с ним пошел в лес, вывел оттуда семнадцать фашистов.
Под дулом пистолета он был вынужден отдать своим приказ сложить оружие. Я сам до Рейхстага не дошел, потому что на тот момент, когда наш батальон вошел на улицы Берлина, война закончилась. Мы повернули назад. Через Польшу, Чехословакию пешком дошли до Белоруссии.
К счастью, мне удалось добыть лошадей. Я немного знал немецкий, вместе со старшиной мы взяли у одного человека пару лошадей с телегой. На телегу погрузили вещи солдат, я ехал на ней. В Белоруссии мне вручили медали за взятие Берлина, за победу в Великой Отечественной войне.
Всех одновременно домой не отпускали. Сначала уехали люди постарше, а потом уже очередь дошла и до нас. В деревню я приехал осенью 1946 года. Вас тоже после войны преследовали?
Расспрашивали, нет ли среди нас кого-нибудь пригодного для работы в редакции. С нами в плену был Рауф Вафин, до войны он работал в редакции газеты в Атне. Его Муса Джалиль увел с собой. Когда я приехал в деревню, в первую очередь узнал у о судьбе Рауфа.
Его забрали в НКВД, оттуда он не вернулся. Сказали, что умер от болезни желудка. Отчего на самом деле умер, я не знаю. Через два года после возвращения меня тоже стали вызывать в НКВД на улице Дзержинского в Казани, из-за того, что я побывал в плену.
Потом был суд.
У вас списывали? Есть у меня одноклассник, Джаудат. Вот он от меня не отходил. Переписывал у меня, а потом я у него проверял эту работу, верно ли списал. Сдаем учителю. У обоих ни одной ошибки, но учитель мне ставит пять, ему — три. У него почерк был неузнаваемый, только я мог его разобрать.
Насколько помню, самая нужная, желанная вещь в то время — это велосипед. Его мне тоже купили. Велосипед был у людей среднего достатка, а богатыми, видимо, можно было считать тех, кто мог позволить себе мотоцикл. У одного моего друга был мотоцикл. Не буду скрывать — мне тоже такой хотелось. Мама была простой работницей в колхозе. Мама также вязала пуховые шали. Пух покупали по 60 рублей, а шаль продавали за 160.
Стоит отметить, что отцу в этом году исполняется 98 лет. Похоронили маму, и я уехал в Уфу с концертом. Когда пел песню о матерях, до конца не смог допеть — в горле застрял комок. Я считаю, что самые «человечные» годы были — период после 1950-х. Тогда люди не соревновались, было взаимное уважение. Только один недостаток того времени — атеизм. Всевышнего не признавали. Мечети стояли закрытые, но в то же время люди продолжали хранить веру в душе.
И намаз читали, и пост соблюдали. Это одна из главных проблем нынешнего времени — безделье. Как-то получил 40 рублей зарплаты. У нас на ферме держали свиней, коров, разводили птицу. Сейчас люди говорят, что в деревне нет работы, переезжают в город. В нашей деревне можно было зарабатывать без проблем. Кажется, отдал маме. Знаю точно: Всевышний мне показал это не просто так.
Будто он сказал мне: «Остановись, Габдельфат». Я видел, как умирает человек. Смотрю: знакомый дед лежит у крыльца. Кричу ему: «Бабай, что случилось? Поднял голову, посмотрел на меня — и испустил дух. Я зашел во двор и убедился, что он действительно умер. Я в тот момент куда-то торопился, чтобы добыть какую-то вещь. После этого случая начал думать — нужно это мне или не нужно.
Мы сегодня есть, а завтра нас может и не быть… Вот это надо понять. Вера всегда приходит на помощь! Ничего с собой не унесешь — это истина. Сейчас ведь понятие «друг» изменилось. Друг — это тот, кто прыгнет за тобой в воду, когда ты тонешь, умеет он плавать или нет. Друзей у меня — один или два. Но даже им я не могу доверять на 100 процентов. Полностью верю только в себя и, конечно, во Всевышнего.
Чтение намаза — это лишь один из способов, приближающих человека к Аллаху. Религия ислам, как наука, не имеет границ. Я ее изучаю постепенно. Пока ни разу полностью весь месяц уразу не держал, потому что не принимаю такого намерения.
Всех одновременно домой не отпускали. Сначала уехали люди постарше, а потом уже очередь дошла и до нас.
В деревню я приехал осенью 1946 года. Вас тоже после войны преследовали? Расспрашивали, нет ли среди нас кого-нибудь пригодного для работы в редакции. С нами в плену был Рауф Вафин, до войны он работал в редакции газеты в Атне. Его Муса Джалиль увел с собой. Когда я приехал в деревню, в первую очередь узнал у о судьбе Рауфа.
Его забрали в НКВД, оттуда он не вернулся. Сказали, что умер от болезни желудка. Отчего на самом деле умер, я не знаю. Через два года после возвращения меня тоже стали вызывать в НКВД на улице Дзержинского в Казани, из-за того, что я побывал в плену. Потом был суд. Меня приговорили к 20 годам.
Там были еще двое ребят, им дали по 25 лет колонии. Учитывая, что после плена я был на фронте, мой срок сократили на пять лет. Так меня закрыли в колонии на станции Вахитово в Казани. Дома с родителями остались жена и мой десятимесячный сын. Из письма сестры понял, что жена хотела бы уйти от меня. Я не был против, но написал в письме, чтобы сын остался у нас.
В итоге она оставила ребенка в деревне и уехала в Казань. Приезжала видеться с сыном, иногда забирала его к себе. Некоторое время я сидел в Казани, а потом меня перевели в Кемерово. Там работал в деревоперерабатывающем цеху. Там были вальщики леса, они дерево сплавляли по реке, а мы вылавливали его из реки, которая текла через колонию, и складывали на берегу. Тяжелая работа.
Потом меня поставили бригадиром. Тогда уже стало легче. Бригадир в конце месяца составлял наряд, сдавал его нормировщику, а потом по этому документу бухгалтерия начисляла зарплату. Учитывая, что я точно заполняю документы и мой опыт бухгалтера в колхозе, через два года назначили помощником нормировщика, затем бухгалтером. Работы было много. Иногда всю ночь сидел, считал.
Но не тяжелая физическая работа, поэтому все равно было лучше. В 1953 году умер Сталин, и начались амнистии. Руководитель колонии пытался уговорить остаться меня работать бухгалтером, я не согласился. Он говорил, что на родине мне житья не будет, работу не дадут. Но я все равно уехал, потому что папа к тому времени уже умер, мама с сестрой остались вдвоем, и сын подрастал. С момента суда и до выхода из колонии прошло шесть с половиной лет.
Дом, хозяйство сильно исхудали, надо было ремонтировать, строить заново. В колхозе мне дали работу — бригадиром лесоповальщиков. С сестрой поехали в общежитие, где она жила. Там девчонки сказали, что она встречается с кем-то. Ну, встречается, и ладно, с кем не бывает? Я надеялся, что она вернется ко мне.
Вечером она вернулась в общежитие.