Политолога Бориса Кагарлицкого* (признан в России иноагентом) оштрафовали на 609 тыс. рублей и освободили в зале суда. Биография и личная жизнь Бориса Кагарлицкого, его жена и библиография. Борис Юльевич Кагарлицкий – отечественный социолог стойкой левой ориентации, общественный деятель, писатель, видеоблогер, кандидат политических наук. Интернет-издание «Рабкор» сообщило об этапировании своего главного редактора Бориса Кагарлицкого (признан СМИ-иноагентом) в Сыктывкар. биография и книги. Жанр: Политика.
Громкое дело. Кто такой Борис Кагарлицкий* и за что его приговорили к реальному сроку
Социолога Бориса Кагарлицкого* решением апелляционного суда снова отправили под арест. Прокуратура обжаловала приговор первой инстанции (штраф) и запросила л. Борис Юльевич Кагарлицкий * — российский социолог, публицист, автор книг и статей, кандидат политических наук. Кагарлицкий Борис Юльевич – директор Института глобализации и социальных движений.
«Грудинин не приводит избирателей на участки, зато начинает отъедать путинский электорат»
Борис Юльевич Кагарлицкий (род,29 августа 1958,Москва) — российский социолог,левый публицист,кандидат политических наук,Биография Сын известного литературоведа и театроведа Ю, И, Кагарлицкого,Был студентом ГИТИСа,где его отец был профессором. Родился Борис Кагарлицкий (иностранный агент) 28 августа 1958 года. Борис Кагарлицкий — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. Борис Кагарлицкий* (признан иноагентом, внесен в перечень террористов и экстремистов Росфинмониторинга) признан виновным по делу об оправдании терроризма и приговорен к пяти годам в колонии общего режима, пишет ТАСС. Известный российский социолог, кандидат политических наук Борис Кагарлицкий знает по собственной «пёстрой» биографии советского человека, насколько вредна монополия и в левом движении, и в воззрениях на социализм. Уголовное дело в отношении Бориса Кагарлицкого было возбуждено подразделением ФСБ России по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ (публичное оправдание терроризма, совершенное с использованием информационно-коммуникационных сетей, в том числе сети интернет).
Борис Юльевич Кагарлицкий
Кагарлицкий Б.Ю.. Книги онлайн | Кагарлицкий Борис Юльевич (1958) — журналист, публицист. |
КАГАРЛИЦКИЙ БОРИС ЮЛЬЕВИЧ (ЧЛЕН СОВЕТА И ИСПОЛКОМА ПАРТИИ ТРУДА) | После окончания школы в 1975 г. Борис Юльевич поступает в ГИТИС, где преподает его отец, на театроведческий факультет. |
Биография Бориса Кагарлицкого
Родился Борис Кагарлицкий (иностранный агент) 28 августа 1958 года. Социолога Бориса Кагарлицкого (внесен Минюстом в реестр иноагентов) освободили в зале суда. Борис Кагарлицкий* получил 5 лет колонии вместо штрафа за оправдание терроризма. Новость о задержании и суде над Борисом Юльевичем Кагарлицким (признанным иноагентом в прошлом году) поразила всю интеллектуальную Россию. Кагарлицкий Борис Юльевич (1958) — журналист, публицист. Курс Бориса Юльевича продаётся за плату в 5400 руб. и состоит из десяти занятий.
Законы в тренде
Апелляционный военный суд изменил наказание социологу Борису Кагарлицкому* со штрафа на реальное лишение свободы. Апелляционный военный суд изменил наказание социологу Борису Кагарлицкому* со штрафа на реальное лишение свободы. Поводом для возбуждения дела стал пост о взрыве на Крымском мосту в октябре 2022 года: Кагарлицкий рассуждал об экономических и политических последствиях взрыва и его смысле с «военной точки зрения».
Иноагента Бориса Кагарлицкого освободили в зале суда. Суд назначил штраф в 600 тыс. рублей
Малютиным вёл борьбу за социалистическую ориентацию новой организации. Летом-осенью 1989 года в связи с ослаблением влияния социалистического крыла МНФ Б. Кагарлицкий создаёт Московский комитет новых социалистов МКНС , постепенно отходя от участия в деятельности фронта. В начале 1990 года вошёл в блок кандидатов в народные депутаты «Демократическая Россия» и в марте был избран депутатом Моссовета.
Один из авторов предвыборной программы «Город для горожан», которую поддержало около ста кандидатов в депутаты Моссовета от блока «ДемРоссия». В Моссовете открыто выступил против Гавриила Попова. Уже летом 1990 года вышел из «ДемРоссии», создав депутатскую группу «Московские левые» позднее «Фракция труда».
В июне 1990 года участвует в создании Социалистической партии и избирается в её исполком. Летом-осенью того же года участвовал в попытке организации левого блока «Народное самоуправление», который должен был противостоять как консерваторам из КПСС, так и демократам из «ДемРоссии». Весной 1991 года участвовал в попытке выдвинуть Татьяну Корягину в мэры Москвы от левых, но неудачно.
В августе 1991 года вошёл в число инициаторов создания Партии труда ПТ. В январе 1992 года Кагарлицкий становится членом Совета Московской городской организации ПТ, а в октябре членом Совета и исполкома партии. В 1993 году Б.
Кагарлицкий, разочарованный тем, как идёт становление Партии труда, пытается договориться об объединении с Социалистической партией трудящихся.
Однако здесь, говоря об оппозиционности, важно учитывать принципиальный момент: Борис Кагарлицкий, Андрей Фадин, Павел Кудюкин и их единомышленники искренне верили в прогрессивность социализма, просто считали его советский вариант слишком авторитарным. В конечном итоге Кагарлицкий вместе с пятью товарищами попал в СИЗО «Лефортово», но был освобожден в 1983 году — после прихода во власть Андропова.
Не последнюю роль в этом освобождении сыграла поддержка крупных западных компартий, в том числе французской и итальянской. Работа в Клубе социальных инициатив заметим, чуть ли не в первом дискуссионном клубе горбачевского периода , потом участие в создании Московского Народного фронта, основание еще советской на тот момент Социалистической партии в 1990 году — все это были попытки «переформатировать» систему и заодно дать людям пример гражданской активности или «исторического делания», говоря словами Ленина. Зная, что СССР вскоре подпишет себе смертный приговор, сегодня можно думать, что эти попытки оказались бесплодными — но на тот момент на доске стояла сложная комбинация фигур с неочевидными результатами.
Так или иначе, перестроечные организации, к которым Борис Юльевич был причастен, стояли на принципах демократии и «самоуправляющегося социализма». Горбачевский период во многом казался ему историческим шансом преодолеть отчуждение рабочего человека от результатов собственного труда. Поэтому рабочий контроль на предприятиях, демократическое голосование и максимальная активность «на местах» воспринимались интеллигенцией как долгожданное возвращение к ленинским принципам в новых условиях.
Тот, кто был диссидентом, становился трибуном — и, хотя Кагарлицкий скорее ученый, чем оратор, в контексте новой эры он чувствовал себя органично. Девяностые: конец истории, который не наступил 1990-е годы обнажили перед обществом неприглядную правду: крах СССР имел катастрофические последствия для населения. На перспективах социализма многие в мире вообще поставили крест — по счастью, временно.
Сразу после падения Берлинской стены эсхатологические настроения в духе Фрэнсиса Фукуямы разделяли очень многие аналитики, причем независимо от их взглядов. Достаточно скоро обнаружилось, что конфликт труда и капитала, который находился в поле зрения Кагарлицкого, продолжает развиваться по синусоиде, со своими приливами и отливами. Когда ельцинская Россия объявила себя «демократической», Кагарлицкий одним из первых подробно описал природу новых свобод в 1990-е выходит книга «Расколовшийся монолит», а позже — «Управляемая демократия».
По его глубокому убеждению, ельцинские элиты навязали стране не модель гражданского участия, а управляемую демократию — то есть привычный авторитаризм под новым соусом и к тому же без внятной идеологии кроме, разумеется, потребительской. Таким образом, борьба за права человека в системе трудовых отношений оказалась во сто крат сложнее, чем при советском строе. Началось «Долгое отступление» именно так называется одна из последних книг Кагарлицкого , которое вынуждало переосмыслить задачи левых сил и думать о новой стратегии борьбы «События 1989—1991 гг.
Марксистские идеологи, привыкшие повторять высокопарные слова о рабочем классе, удивлялись, почему поворот к капитализму не встретил ожесточенного сопротивления трудящихся. Неолибералы могли успешно действовать потому, что опирались на социальное наследство тоталитаризма. Общество оставалось в значительной мере деклассированным, люди не осознавали своих интересов, социальные связи были слабы».
Впрочем, сам ученый в пессимизм не впадал и старался совмещать научную работу с политической. Социолог стоял у истоков демократической Партии труда 1992—1994 , работал экспертом в Федерации независимых профсоюзов и открыто выступал против роспуска Верховного Совета — за что, кстати, и пострадал. Кагарлицкого, а также двух его соратников, еще одного депутата Моссовета и пресс-секретаря Федерации независимых профсоюзов, задержали и избили милиционеры.
Вскоре, правда, всех отпустили, поскольку в дело вмешались журналисты и член президентского совета Сергей Караганов. Так «четвертая власть» на тот момент еще живая и активная выступила защитой от первой. Во второй половине 1990-х Кагарлицкий временно «эмигрировал» из политики в академические штудии.
Он работал в Институте сравнительной политологии и проблем рабочего движения РАН, а также защитил диссертацию «Политика профсоюзов и производственные конфликты в России». Он также сотрудничал с французской исследовательницей-социологом Карин Клеман и левым экономистом Александром Бузгалиным оба принимали участие в антивоенных акциях в период чеченской кампании. Главным же итогом десятилетия оказалась противоречивая и очень важная мысль: конец истории не наступил, классовые противоречия не сняты, однако путь российского общества к демократии остается предельно туманным.
Нулевые: уроки для левых и для всех остальных В 2000-х годах кризис гражданского общества стал еще более очевидным для героя нашей статьи, чем в девяностых. Психологическая «травма» 1991 года вроде бы осталась позади, но пассионарность и активность многих людей шли на спад. Активность и азарт вытеснялись усталостью и конформизмом, которые всегда выгодны власти и правящему классу.
Довольно быстро Кагарлицкий осознал, что российские системные левые в лице КПРФ встраиваются в легальную систему — точно так же, как это делают многие европейские левые в течение многих десятилетий об этом подробно говорится в книге «Между классом и дискурсом», где работа «левых» политиков анализируется как инструмент предательства рабочих. В какой-то момент у политолога начался конфликт с КПРФ, который достиг кульминации в 2006 году, когда Борис Юльевич открыто обвинил Геннадия Зюганова в торговле голосами избирателей. В то же время сам Кагарлицкий в период нулевых уделял много внимания тактике несистемной оппозиции.
Он был уверен, что настоящие антикапиталистические движения должны уметь объединяться и искать компромиссы, ведь их проигрыш может автоматически обернуться выигрышем правых популистов. Мало кто помнит сегодня, что именно Кагарлицкий в середине 2000-х годов стал одним из инициаторов создания «Левого Фронта» — социалистической организации, которая объединила разных представителей левого лагеря в России и ближнем зарубежье.
Таким образом апелляционный суд частично удовлетворил представление государственного обвинителя на приговор Кагарлицкому. Как сообщалось, Второй Западный окружной военный суд на выездном заседании в Сыктывкаре 12 декабря 2023 года приговорил Кагарлицкого к штрафу в 600 тыс. Находившийся до этого под стражей социолог был освобожден в зале суда. Гособвинение не согласилось с приговором и внесло на него апелляционное представление, в котором попросило ужесточить Кагарлицкому наказание, назначив ему пять с половиной лет колонии общего режима. Такое наказание прокуратура просила назначить социологу в суде первой инстанции.
Весной 1991 года участвовал в попытке выдвинуть Татьяну Корягину в мэры Москвы от левых, но неудачно. В августе 1991 года вошёл в число инициаторов создания Партии труда ПТ. В январе 1992 года Кагарлицкий становится членом Совета Московской городской организации ПТ, а в октябре членом Совета и исполкома партии. В 1993 году Б. Кагарлицкий, разочарованный тем, как идёт становление Партии труда, пытается договориться об объединении с Социалистической партией трудящихся. В 1994 — 1995 годах, во многом из-за конфликта с руководством ФНПР, Партия труда фактически прекратила своё существование, хотя и формально не была распущена. Осенью 1997 года баллотировался в Московскую городскую думу от Блока Николая Гончара, но проиграл выборы. После этого Б. Кагарлицкий отошёл от активного участия в политике, занимаясь преимущественно научными исследованиями, политической публицистикой и преподаванием. В начале 2000 года принял участие в организации «Союза-2000», который планировал участвовать в выборах в парламент Союза России и Белоруссии, в итоге не состоявшихся. Во время выборов Президента РФ призывал к бойкоту первого тура выборов и к голосованию «против всех» — во втором. В 2005 году участвовал в создании Левого фронта ЛФ. Кагарлицкий, примкнув к последним, покинул Совет и вошёл в Организационное совещание. Позднее он разочаровался в Левом фронте. В 2006 году обвинил лидера КПРФ Геннадия Зюганова в том, что тот торговал местами в партийных списках на парламентских выборах. Зюганов подал на Кагарлицкого в суд, после чего политолог со своей стороны подал встречный иск на Зюганова. По иску Кагарлицкого суд присудил Зюганову штраф в 500 рублей.
Апелляционный суд назначил Кагарлицкому пять лет колонии
Экспертиза установила, что видео "содержит психологические и лингвистические признаки признания идеологии и практики совершения взрыва, устрашающего население и создающего опасность для человека". Кагарлицкий вину не признал. Он заверил, что умысла на оправдание теракта на Крымском мосту 8 октября 2022 года у него не было.
Кагарлицкий был взят под стражу в зале суда. Таким образом апелляционный суд частично удовлетворил представление государственного обвинителя на приговор Кагарлицкому. Как сообщалось, Второй Западный окружной военный суд на выездном заседании в Сыктывкаре 12 декабря 2023 года приговорил Кагарлицкого к штрафу в 600 тыс. Находившийся до этого под стражей социолог был освобожден в зале суда. Гособвинение не согласилось с приговором и внесло на него апелляционное представление, в котором попросило ужесточить Кагарлицкому наказание, назначив ему пять с половиной лет колонии общего режима.
Кроме реального срока, гособвинитель Павел Садомский на заседании коллегии Второго Западного окружного военного суда в Сыктывкаре выступил за лишение Кагарлицкого права заниматься деятельностью, которая связана с созданием и администрированием сайтов, электронных и информсетей сроком на два года. Уголовное дело против социолога было возбуждено после его поста о теракте на Крымском мосту в прошлом году. Психолого-лингвистическая экспертиза заключила, что видеоролик Кагарлицкого содержит признаки признания идеологии и практики совершения взрыва, который устрашает население и создает опасность для людей, а также причиняет значительный имущественный ущерб ради дискредитации работы власти и решения о прекращении СВО.
В ноябре 2001 г.
С апреля 2002 г. С апреля 2005 г. Летом-осенью 2005 - один из организаторов "Левого фронта" ЛФ , 10 октября 2005 г. За изданную в Лондоне книгу «Мыслящий тростник» на английском языке в 1988 г.
В 1990-1991 гг. В 1992 году издал в Москве книгу «Расколовшийся монолит» на основе серии своих публицистических статей 1989-1991 годов , которая до русского издания выходила также на английском, немецком, шведском и финском языках. Борис Кагарлицкий лжец и доносчик Саша Машин 23. Занимался чтением литературы, запрещённой в СССР.
Работал почтальоном. В апреле 1982 арестован и год с небольшим провёл в Лефортовской тюрьме по обвинению в антисоветской пропаганде. Ради своего освобождения заложил около ста студентов ГИТИСа, в том числе вообще непричастных к его антисоветским "шалостям". Особенно отличился на суде над своим бывшим другом Михаилом Ривкиным, давая показания против него, легшие в основу приговора М.
Ривкину 9 лет лагерей.
Кагарлицкий Борис Юльевич
- Биография Бориса Кагарлицкого
- Антивоенные уголовные дела
- ФСБ предъявила Борису Кагарлицкому* обвинение в призывах к терроризму через интернет
- Суд ужесточил наказание Борису Кагарлицкому, заменив штраф на пять лет колонии
- Дело о терроризме
Громкое дело. Кто такой Борис Кагарлицкий* и за что его приговорили к реальному сроку
Кагарлицкий, Борис Юльевич — Что такое Кагарлицкий, Борис Юльевич | Главная» Новости» Кагарлицкий новости. |
Кагарлицкий Борис Юльевич - актуальная биография | Известный российский социолог, кандидат политических наук Борис Кагарлицкий знает по собственной «пёстрой» биографии советского человека, насколько вредна монополия и в левом движении, и в воззрениях на социализм. |
Борис Кагарлицкий: «Вопрос собственности был и остаётся актуальным»
Он не был единственным обвиняемым и после обещания остановить антисоветскую деятельность вышел на свободу. В 1983-м Кагарлицкий участвовал в судебном заседании против Михаила Ривкина. Свидетельские показания Бориса использовали для присвоения срока тюремного заключения. С 1980 по 1988 год он поддерживал умеренную политическую активность, параллельно работая почтальоном и лифтером. В 1986-м социолог участвовал в организации Клуба социальных инициатив, возникшего на исходе десятилетия в атмосфере жажды перемен. С 1987 по 1988 год Борис возглавлял Федерацию социалистических клубов в составе других лидеров. В период с 1989-го по 1971-й Кагарлицкий работал обозревателем в агентстве «ИМА-пресс». В конце 1990-х публицист управлял Московским народным фронтом и состоял в Координационном совете МНФ. Он инициировал организацию комитета новых социалистов из числа партнеров по МНФ. На волне перестройки Кагарлицкий стал депутатом Моссовета и представителем исполнительного комитета Социалистической партии, а также Партии труда, в которую входил с 1991-го по 1994-й. Продолжая журналистскую деятельность, Борис писал обзоры для профсоюзной газеты «Солидарность» и выступал экспертом от лица Федерации независимых профсоюзов РФ.
Партия труда распалась в 1995 году.
Эти общие черты характерны для мелкобуржуазного демократа и противоположны ориентирам революционного марксиста: нежелание бороться за идейную ясность, поощрение интеллектуальной аморфности и путаности — под видом "широты" взглядов; отказ от борьбы за построения независимой политической партии рабочего класса; вместо этого — стремление собрать вокруг себя как можно больше разношерстной радикализованной публики при неизменной ориентации на поддержку тех или иных слоев правящей элиты бюрократии или буржуазии ; подмена пролетарского интернационализма фразами о "солидарности" в духе морального сочувствия или организационной координации при общем стремлении к союзу с национально-ориентированными реформистами; всегдашний субъективизм оценок и дух группового сотрудничества вместо стремления к открытому и принципиальному выражению своей позиции. Для того чтобы понять, каким образом сформировались основы мировоззрения Бориса Кагарлицкого как ведущего "легального" левого политика постсоветской России, необходимо кратко рассмотреть, какие процессы происходили в общественно-политической жизни Советского Союза в 1970-х — начале 1980-х годов прошлого века. В СССР этот период принято называть брежневским "застоем", хотя само это понятие, вполне здравое по своему общему смыслу, требует более конкретного описания. Причина этого лежала в самих успехах советской экономики и соответствующим технологическим и организационным усложнением всего народно-хозяйственного механизма. Методы бюрократического командования и "планирования", дававшие относительные результаты на примитивном уровне экономического развития 1920-1930-х годов, не могли более обеспечивать дальнейшего движение вперед, — причем это справедливо как в отношении количественных показателей роста, так и применительно к качеству продукции, особенно потребительских товаров. Невозможно говорить об экономическом кризисе в СССР 1970-х годов в том смысле, который приложим, например, к 1990-м годам, когда происходило масштабное падение производства, закрытие и банкротство целых отраслей промышленности и выброс на рынок труда десятков миллионов работников, ставших в одночасье ненужными. В позднебрежневский период кризис выражался скорее в общей стагнации, в исчерпанности прежних форм и методов хозяйствования, в накоплении диспропорций, — что представляло собой громадную угрозу, но само по себе не делало еще советскую экономику фатальным банкротом.
В социальной сфере продолжалось проведение мер в интересах широких слоев трудящихся. Условия труда носили относительно "цивилизованный" характер, если учитывать интенсивность и продолжительность рабочего дня и гарантированный оплачиваемый отпуск. Значительная доля семей могла перебраться в дешевое и относительно комфортное городское жилье. Словом, именно в этот период жизнь советского общества впервые стала обретать "нормальный" характер, а суровые тяготы и страдания поколений, прошедших годы индустриализации и коллективизации, а затем войны и первых послевоенных лет ушли, казалось, навсегда в прошлое. Однако в духовной атмосфере и культурной жизни 1970-х годов — несмотря на очевидные и весьма значительные достижения в литературе, кино и театре — кризис ощущался весьма остро и имел наиболее выраженный характер. Он проявлялся во все большем массовом отчуждении от официально декларируемых целей, в разочаровании тем сортом "социализма", который строился под руководством привилегированной партийной номенклатуры. Сама она все глубже погружалась в пучину цинизма и коррупции. Хрущевская "оттепель", казалось, открыла дорогу десталинизации, очищения социализма от "деформаций" периода "культа личности" и возрождения форм советского народовластия.
Увы, эти надежды оказались быстро похоронены самой бюрократией, испытывавшей смертельный страх перед эгалитаристскими устремлениями советского народа, стремившегося демократизировать формы управления партией и государством. Жестокое подавление событий в Новочеркасске в 1962 году показало, что бюрократия будет беспощадно карать любой протест против ее властных привилегий, а ввод советских войск в Прагу в 1968 году окончательно похоронил надежды на то, что лицо "реального социализма" имеет более гуманный характер по сравнению с эпохой Сталина. Идеологический кризис сталинизма В общественном мнении резко усилились брожение и фрустрации. Значительная часть интеллигенции повернула в сторону отказа от самой социалистической перспективы в пользу примирения с буржуазной цивилизацией, притягательность которой усилилась благодаря эпохе послевоенного экономического бума и социальных реформ на Западе. Этот сдвиг главным образом и можно рассматривать в качестве основного вектора тех духовных перемен, которые происходили в эпоху "застоя". Рука об руку с этим шла активизация сил, делавших ставку на русский национализм. В высших эшелонах советской бюрократии оформилось несколько центров, которые со второй половины 1960-х годов настойчиво и целенаправленно покровительствовали неофициальным формам проявления русского национализма, — как это хорошо показано в недавно вышедшей книге Н. Разумеется, русский национализм с самого начала был неотъемлемым элементом сталинизма как идеологии национальной бюрократической элиты, однако с конца 1960-х годов эта тенденция стала все более открыто выступать как нечто самостоятельное, в полном отрыве от идей социализма.
Что касается более широких слоев, то возможность социалистического обновления еще продолжала до известной степени служить путеводной нитью, а с началом "перестройки" даже получила новый временный импульс. Но все же в целом это было больше настроением, бессознательной привычкой, специфическим проявлением национальной психологии, нежели действительно осознанным пониманием исторического процесса и его всемирных альтернатив. К сожалению, характерной чертой советского общества в том виде, каким он вышел из кровавой трагедии Большого террора, — когда были физически уничтожены несколько поколений социалистической интеллигенции и рабочих, — было то, что живая связь с историей революции Октября 1917 года и ее политическими основами оказалась утрачена. Советские люди в широком смысле слова перестали осознавать "связь времен" и в результате этого стали маловосприимчивы к угрозе реставрации капитализма — перспективе, все более открыто проповедовавшейся не только прозападными диссидентами 1970-1980-х годов, но и, более косвенным образом, элитными отрядами самой бюрократии. Стоит напомнить, что Мих. Лифшиц, одна из крупнейших фигур советской теоретической мысли, еще в конце 1960-х годов говорил о "засилье либерала" в среде партийно-государственной элиты. Усиление прозападно-либеральных и националистических тенденций объективно выступало в качестве двуединого процесса, в рамках которого происходил поворот в сторону от идей социализма. Необходимость выработки жизнеспособной альтернативы сталинизму слева в условиях этих господствующих тенденций стала как никогда острой.
Объективно на карте стояло само существование Советского Союза. Но именно в этот период те оппозиционные силы и течения в СССР, которые считали себя социалистическими, переживали глубокий кризис. Наиболее значимой и символичной фигурой в этом отношении был историк Рой Медведев, с которым Кагарлицкий был лично знаком и который, по словам Кагарлицкого, оказал на него существенное влияние на рубеже 1970-80-х годов. Рой Медведев Выступив на арену общественно-политической борьбы в период хрущевской "оттепели", Рой Медведев занял вскоре место ведущего представителя социалистической оппозиции официальному сталинизму. Однако эта оппозиция радикальным образом отличалась от той Левой оппозиции, которая существовала в СССР в 1920-30-е годы и была связана с интернациональной программой Октября 1917 года. При всех драматических особенностях ее эволюции как массового течения в партии, она в целом ориентировалась на Льва Троцкого и его идеи. Если левая оппозиция двух первых послереволюционных десятилетий рассматривала сталинизм как отрицание наиболее фундаментальных принципов и целей революции, то в 1960-е годы оппозиция номенклатуре слева, по существу, не выходила за рамки "генеральной линии", представляя собой лишь наиболее левый фланг официальной государственной идеологии. Взгляды Роя Медведева, сформировавшиеся в целом в период после "эпохи 1937 года", с самого начала впитали в себя ряд основных догматов сталинизма — прежде всего признание поражения троцкизма 1920-30-х годов исторической неизбежностью и ориентация на строительство социализма "сначала" в национальных рамках, чему соответствовало стремление к созданию "сильного" государства.
Важной составляющей этой общей ориентации был русский национализм, хотя в случае Роя Медведева он принимал — по крайней мере, поначалу — достаточно просвещенную форму. Не представляя собой какого-либо решительного разрыва со сталинизмом, Р. Медведев оказался неспособен выработать по-настоящему самостоятельную и, стоить добавить, марксистскую линию в момент усилившего брожения и дифференциации в среде советской интеллигенции и политических диссидентов. Его работы того времени показывают, до какой степени он, по существу, шел по пути последовательной капитуляции перед сталинизмом и русским национализмом. Так, полемизируя в середине 1970-х годов с Солженицыным, с его в то время уже окончательно оформившимся креном в сторону крайних форм русского национализма, Рой Медведев в целом признавал законность общего направления мысли автора "Архипелага ГУЛАГ". Медведев заявлял, что "национальная жизнь русского народа, как это ни странно, затруднена гораздо больше, чем, скажем, армянского, грузинского или узбекского народов" [1]. Продолжая размышлять на эту тему, он утверждал, что "наблюдающееся ослабление русских национальных начал не является в настоящее время ни закономерным, ни прогрессивным" [2], после чего задавался вопросом: "Каким образом следовало бы способствовать не только сохранению, но и развитию национальной самобытности русского народа? Медведева также и на признание общественно-значимой роли православной церкви.
Между тем исторически православие было прежде всего связано с деспотическим государством, преданно обслуживало интересы абсолютной монархии и воплощало все самое отсталое и реакционное, что было в русском обществе. Не удивительно, что к концу 1970-х годов Р. Медведев уже в значительной степени отошел от своей роли левого диссидента и стал открыто поддерживать "прогрессивные" течения в сталинистском аппарате, идентифицируя их в определенный период с именем Ю. Он завязал также тесные связи с некоторыми кругами в КГБ — теми, которые позднее патронировали М. Все это были слои высшей советской элиты, которые со все большей нервозностью и опасением относились к советской политике в том виде, как она проводилась в годы позднего Брежнева. В целом путь, по которому пошло развитие мировоззрения Р. Медведева, — начиная, по крайней мере, с периода "оттепели" — привел его уже в постветское время к активной поддержке политики В. Путина и неумеренным восторгам по отношению к мэру Москвы Ю.
Злая ирония истории состоит в том, что нашедший свой путь примирения с новым русским капитализмом Рой Медведев был среди тех, кто в 1970-е годы вообще отрицал саму возможность капиталистической реставрации. В 1974 году, например, он писал, что "перемены, которые произошли в нашей стране после Октября, необратимы" [5]. Чуть позднее в том же году он говорил об общественном сознании, "которое уже сложилось у нашего народа и которое не повернуть ни капитализму, ни к древнему православию" [6]. Такова была степень исторической слепоты и идейной путаницы, которой отличался даже такой нерядовой представитель левого диссидентства как Рой Медведев! Его эволюция как общественного деятеля является лучшим доказательством неотвратимого действия той закономерности, что любые попытки построить левую альтернативу сталинизму, не признавая исторической правоты троцкизма, обречены на провал и идейное перерождение. Медведева, пошел дальше влево. Однако вместо возвращения к политическим истокам русской революции — что требовало поворота в сторону восстановления ориентиров и принципов "троцкистской" оппозиции 1920-х годов, — он оказался под влиянием разнообразных "модных" в то время на Западе леворадикальных течений. Среди них, правда, был и троцкизм, однако лишь в лице его реформистских фракций, которые к тому времени порвали всякую реальную связь с революционным марксизмом и на свой лад искали примирения со сталинизмом, социал-демократией и профсоюзными бюрократиями.
Это широкое явление, у которого Кагарлицкий заимствовал некоторые свои идеи, получило название паблоизма. Мы пока ограничимся только общей констатацией, а более полную характеристику паблоизма как международного феномена дадим позже. Начав оппозиционную деятельность в конце 1970-х годов, будучи еще студентом, Кагарлицкий вскоре привлек внимание КГБ и был подвергнут репрессиям за "антиобщественную деятельность". По существу, вся его жизненная карьера была вмиг сломана "ежовыми рукавицами" тоталитарной бюрократии. Как обычно, она била налево с гораздо большей свирепостью, чем направо. В 1982 году он был арестован в числе группы из семи человек, связанных с изданием социалистических журналов "Варианты" и "Левый поворот" вскоре переименованного в "Социализм и будущее". Они были обвинены в "антисоветской пропаганде" и создании антисоветской организации, но почти все избежали суда после заступничества руководителей западных компартий и согласия "раскаяться". Автор анонимной рецензии, написанной в те же годы, писал, что основополагающую идею круга единомышленников, к которому принадлежал Кагарлицкий, можно было сформулировать так: "Реформы сверху под давлением снизу".
По свидетельству одного современного исследования, группа предпочитала относить себя к "еврокоммунистам", сочетая это с идеями левой социал-демократии и западных "новых левых" [7]. В коллективном ответе на вопросы французского журнала "Альтернативы" члены редакции "Вариантов" заявляли, что хотя "с современной властью не может быть никакого сближения", все же в отдаленной перспективе можно надеяться на то, что при достаточно остром кризисе властвующий блок расколется и определенная его часть пойдет на сотрудничество с оппозицией. При этом они ссылались на опыт Чехословакии 1968 года, Испании после 1976 года, Бразилии после 1978 года, Польши в 1980-1981 гг. Эта политическая концепция самым недвусмысленным образом порывала с одним из фундаментальнейших постулатов марксизма, а именно, что социализм может стать результатом лишь независимой и самостоятельной политической мобилизации рабочего класса. Эта мобилизация реализуется в виде борьбы за построения революционной партии пролетариата. Группа, к которой принадлежал Кагарлицкий, противопоставила этому идею давления на бюрократию снизу и слева, ожидая, что именно по инициативе самой привилегированной касты начнется возрождение социализма. Другим словами, рабочий класс сбрасывался со счетов в качестве революционной социальной силы. Скорее, он должен был своей пассивной поддержкой придать необходимый политический вес тем силам, которые стремились "убедить" бюрократию в выгодах "демократического социализма".
Это была, по существу, глубоко реформистская концепция. Но всякий реформизм неизбежно связан с национальным государством, в рамках которого проводятся реформы, а потому всякий реформизм по определению национально ориентирован. В итоге программа Кагарлицкого свелась к отказу от революционного интернационализма в пользу "реалистичной" тактики борьбы за частичные уступки и реформы сверху. Вся последующая политическая биография Кагарлицкого есть постоянное воспроизведение, с небольшими вариациями, этой самой перспективы, в которой реформистская "тактика" навсегда и полностью вытеснила революционную "стратегию". В 1981 году Кагарлицкий обобщает свои исторические взгляды и через призму этого формулирует свое политическое кредо в книге Диалектика перемен написанной под псевдонимом В. В ней он излагает историю развития социалистических идей в России и их применение на практике, от создания социал-демократической партии и победы Октябрьской революции до наших дней. Эта книга — наряду с другой, написанной позднее в 1980-е годы под названием Мыслящий тростник The Thinking Reed , — стала как бы политической визитной карточкой Кагарлицкого, в особенности в кругах леворадикальной интеллигенции на Западе. Обе книги были переведены на английский язык и опубликованы издательством Verso Press, а за одну из них он получил премию Исаака Дойчера.
Диалектика перемен дает представление о том, какого сорта идеологическую альтернативу Кагарлицкий попытался предложить марксизму или, в определенном смысле, троцкизму. Он писал, что среди левых сегодня троцкисты являются наиболее идеологически ориентированной группой. Среди всех радикальных течений они наиболее последовательно отвергают реформизм, рассматривая себя в качестве выразителя революционной воли рабочего класса и бескомпромиссных защитников чисто социалистической политики. Однако, продолжал он, в той степени, в какой рабочий класс в промышленных демократиях не выказывает какой-либо реальной революционной роли, троцкисты остаются небольшой группой с ограниченным влиянием на массы. Беда троцкистов не в том, что они слишком революционны, а в том, что они недостаточно диалектически понимают революцию. Ссылки на диалектику имеют здесь, конечно, насквозь спекулятивный характер. Под разговоры про диалектику можно удобно проталкивать самые оппортунистические идеи, которые кажутся "ближе к жизни". Вообще, элементы интеллектуального и политического шарлатанства уже тогда были присущи методу аргументации Кагарлицкого.
Например, он попытался развить теорию "революционного реформизма", находя ее истоки в работах самого Маркса и говоря о существовании "откровенно реформистских тем" в Капитале, таких как рассмотрение английского фабричного законодательства. Оказывается, с точки зрения Кагарлицкого, что Парижская Коммуна вызвала сильнейший кризис у Маркса. Под давлением активистов рабочего движения он, видите ли, был вынужден делать все больше и больше уступок старому утопическому социализму. Итогом стало то, что Маркс якобы отверг свои до того научные и по существу реформистские концепции. Затем в Диалектике перемен Кагарлицкий взял под свою защиту Мильерана, французского социалиста, который стал министром в кабинете Вальдека-Руссо и был единодушно осужден всеми революционными социалистами своего времени, став символом предательства рабочего движения. Поставив вопрос о том, как добиться того, чтобы отдельные реформы могли перерасти из этапов улучшения системы до ее замены новым строем, Кагарлицкий заявил, что этот вопрос был решен Жоресом. При этом Кагарлицкий противопоставил Жореса Розе Люксембург. Если первого он назвал "реалистом", то Люксембург — "революционным романтиком".
После этого Кагарлицкий заявил, что к концу жизни реформистом стал и Ленин. Об этом якобы свидетельствует работа Ленина Детская болезнь левизны в коммунизме, где Ленин, по мысли Кагарлицкого, защищал парламентаризм и необходимость сотрудничества с реформистскими профсоюзами. Однако апофеозом можно считать рассуждения Кагарлицкого о Народных фронтах 1930-х годов. Сталинистскую политику поддержки Народных фронтов он считает лучом света в царстве сталинистской системы. Эта линия содержала много "конструктивных элементов". Речь идет о том, что компартии должны были не только вступать в альянс с социал-демократами, но также и защищать каждый дюйм буржуазной демократии от фашизма и буржуазной реакции. Впервые, по мнению Кагарлицкого, был выдвинут лозунг критической поддержки социал-демократических реформ. Между тем этот альянс ГПУ с буржуазной демократией пришелся как раз на тот период, когда в СССР была проведена самая кровавая в мировой истории бойня революционеров.
В целом, если рассматривать книгу Кагарлицкого объективным образом, то есть с точки зрения условий того времени, когда происходил процесс внутреннего разложения идеологических и политических институтов сталинизма, то приходится признать, что это была попытка создать некое центристское движение, направленное против независимого движения рабочего класса. Примечания: 1. Медведев, Р. Медведев, Солженицын и Сахаров. Два пророка. Там же, с. Москва, пр. А для чего к дому пристраивают крыльцо?
И как через крыльцо удобней входить в Дом, так и через Предисловие легче входить в Книгу. Кроме того, крыльцо -- это своеобразная визитная карточка Дома, а предисловие -- визитная карточка Книги. Несомненное преимущество предисловия в том, что оно короче. И его, соответственно, легче прочесть. И нередко предисловия бывает достаточно, чтобы опытный читатель смог определить: стоит ли читать труд автора. Наверное, для усиления интереса было бы нелишне, чтобы предисловие к книге Б. Караглицкого написал Е. Гайдар или В.
Мне, в основном разделяющему оценки и видение происходящих в России или точнее сказать с Россией? Попытаюсь, тем не менее, помочь потенциальному читателю, выделив те особенности книги и ее автора, которые противопоставляют их множеству аналогичных монографий и публикаций. Эта книга не просто труд аналитика и публициста, черпающего суждения и оценки из газетных статей и политологических книг. Изощренный читатель всегда отличит академического политолога от человека, знающего политику не понаслышке. В данной книге рефлексия собственной политической деятельности автора, бывшего деятеля левого социалистического фланга, российского "неформального" движения времен Московского Народного Фронта, лидера Социалистической партии, одного из активистов Партии Труда, бывшего депутата Моссовета и т. Но не того "профессионального революционера" или "профессионального реформатора", сделавшего политическую активность способом бизнеса, которому все равно какую партию "лепить" и какие программы писать, лишь бы "навар" был погуще и гонорары повыше. Мне, например, не хватает фантазии, чтобы представить Кагарлицкого придворным аналитиком, спичрайтером или имиджмейкером какого-нибудь Мавроди хотя некоторые из его бывших сподвижников зарабатывали деньги именно таким образом. Или в роли советника нижегородского плейбоя в ранге вице-премьера, типа Немцова.
Для некогда "христианского демократа" и патриота Аксючица такие метаморфозы возможны, для Кагарлицкого, мне кажется, -- нет. И дело даже не только в его принципиальности или порядочности, а в том, что идеи для Кагарлицкого -- нечто большее, чем просто инструмент пропаганды или убаюкивания собственной совести. Кагарлицкий не "прагматик", имея в виду тот новый смысл этого слова, в которое новое поколение российских политиков оборачивают цинизм, полную беспринципность и идейную всеядность. Автор книги стоял у истоков зарождения российской политики как таковой. Под зарождением политики я имею в виду тот момент, когда понятия "политика" и "политика КПСС" перестали быть синонимами. Многих из ныне действующих на политической арене лиц он знал или знает лично и знает им действительную цену. Автор не особенно стесняется в характеристиках, но эта не та беспардонность и безапелляционность, характеризующая многих авторов политологических и публицистических книг, для которых существует лишь два мнения: свое собственное и неправильное. Резкость Кагарлицкого в большинстве случаев представляется обоснованной и оправданной, будь то характеристики резидентов МВФ в России или думских оппозиционеров из КПРФ.
Хотя оценки, скажем, правозащитников Ковалева и Якунина мне показались незаслуженно комплиментарными, трудно сочетающимися с их реальной политической и этической траекторией последних лет. Я объясняю эту неточность характеристик авторским опытом личного общения. Не призываю читателя верить Кагарлицкому на слово везде и во всем -- он субъективен и не особенно скрывает своих симпатий и пристрастий. Но я хотел бы обратить внимание на то, что субъективность, которая у нас слывет чуть ли не ругательством или, по меньшей мере, синонимом предвзятости, антиподом "объективности", есть в данном случае не недостаток, но достоинство анализа и оценок автора. Выгодно отличающие авторскую позицию от рыбьей беспристрастности иных литераторов. С исчезновением из вузовских программ философии, социально-политической теории даже в вульгарно-догматических вариантах МЛФ или многократно изруганного научного коммунизма приходится констатировать резкое падение методологического уровня подавляющего большинства постсоветских социально-политических работ. Авторы нередко демонстрируют журналистскую позитивистскую поверхностность, когда даже обилие импортных терминов и словечек не могут прикрыть смысловое убожество и бессодержательность текстов. А неуловимость сугубо российских проблем понятийным инструментарием, порожденным западными реалиями, объясняется заведомой иррациональностью и "неправильностью" "этой страны" и ее народа.
С другой стороны, попытки заполнить возникший "методологический вакуум" разработками в русле сугубо отечественных теорий пассионарности Льва Гумилева или геополитических изысканий а-ля А. Дугин пока оказались практически бесплодными и скорее более запутывающими суть российской ситуации, нежели ее проясняющими. Книга Кагарлицкого не относится ни к жанру "переводы с английского", ни к паранаучным мистическим штудиям, несущим на себе отпечаток кондового провинциализма и непрофессионализма, появляющимся на лотках почти на каждом политическом мероприятии. Книга написана в русле марксистской и неомарксистской традиций, которые официальные придворные аналитики и политологи поспешили объявить устаревшими. Но не того марксизма, который из-под палки "проходили" в вузах бывшие комсомольцы, а ныне министры и президенты банков. А марксизма как метода, как открытой системы, органично впитывающей все достижения передовой мировой социальной и, прежде всего, социалистической мысли. Для которой нет авторитетов кроме истины. И это тоже не недостаток, а достоинство автора и книги, которого он не стесняется, но скорее гордится.
Да и в самом деле, стоит ли отказываться от марксистского метода, если он подтвердился "на все сто" в эпоху после 1989--91 гг. Причем даже самые кондовые, вульгарные в духе схем "Краткого курса" марксисты нередко оказывались точнее в анализе, оценках, предвидениях развития страны и ее экономики, нежели эрудированные вице-премьеры и их советники, любящие к месту и не к месту ввернуть цитату из Поппера, Милтона Фридмана или фон Хайека. Вообще вся книга призвана объяснить, почему объективно выход из российского рукотворного тупика находится "слева". Автор относится к числу немногих отечественных аналитиков, которые достаточно хорошо знают мировой контекст происходящих в России процессов. Он лично знаком с рядом зарубежных исследователей и политиков. Поэтому книга выгодно отличается от многих аналогичных работ, в которых российская ситуация выглядит специфично, изолированно, уникально даже в тех своих аспектах, где она уникальной не является. Впрочем, от подкрепления своих ключевых позиций ссылками на Валлерстайна или других достаточно авторитетных авторов книга не проиграла бы. Хотя нестрогость самого жанра книги -- она и научная, и публицистическая -- позволяет избежать строгих канонов научных монографий.
С авторской позицией, отдельными формулировками можно спорить. Например, с неизбежностью имевшего место варианта трансформации общества. Можно говорить о вероятности того или иного варианта, но история всегда многовариантна и не терпит всякого рода "иного не дано". И то, что Китай, Вьетнам, даже Белоруссия не пошли "российским путем", показывает, что на вызовы времени всегда существуют различные ответы -- не обязательно выбирать наихудший. Поэтому мысль, что перед СССР в 1989 г.
Можно ещё варианты предложить - случайный или обязательный выбор на госдолжности на короткий срок как назначение присяжных заседателей для первого случая и призыв в армию для второго, когда каждый обязан отработать два года на государственной или муниципальной должности - но это из области фантастики...
Из биографии Кагарлицкого в Википедии известно, что он давал откровенные показания и в результате «сотрудничества со следствием» в апреле 1983 года был освобождён в порядке помилования. В том же 1988 году автор стал лауреатом Дойчеровской премии за проект «Мыслящий тростник». В начале 1990-х в Великобритании издали его книги «Диалектика времен» и «Прощай, перестройка». Книги были опубликованы на английском языке и переизданы за рубежом. Были также изданы произведение «Квадратные колеса» и сборник «Расколовшийся монолит» — книга Кагарлицкого, в которой были объединены статьи, написанные на стыке десятилетий. Он был инициатором организации комитета новых социалистов из числа партнеров по МНФ. Кагарлицкий стал депутатом Моссовета и представителем исполнительного комитета Социалистической партии, а также Партии труда, в которую входил с 1991-го по 1994-й. В 1995 году в Институте сравнительной политологии и проблем рабочего движения РАН под научным руководством доктора экономических наук, профессора С. Пронина Борис Юльевич защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата политических наук по теме «Политика профсоюзов и производственные конфликты в России [1990-е годы]» специальность 23. В 1997 году Борис Кагарлицкий баллотировался в Московскую городскую думу от Блока Николая Гончара, но проиграл выборы, после чего отошел от политики, занимался преимущественно научными исследованиями, политической публицистикой и преподаванием. Кагарлицкий продолжал активно трудиться на поприще журналистики, писал обзоры для профсоюзной газеты «Солидарность» и выступал экспертом от лица Федерации независимых профсоюзов РФ, работал в Институте сравнительной политологии РАН. С 2005-го он состоял в редакционном совете издания «Правда инфо», затем Кагарлицкий работал главным редактором журнала «Рабкор. Помимо книг он часто появляется в СМИ, как публицист, ведет телеграм-канал, где комментирует новости. Борис Кагарлицкий назвал политическим дело против сына экс-губернатора Иркутской области Сергея Левченко.
КАГАРЛИЦКИЙ БОРИС ЮЛЬЕВИЧ
Борис Юльевич Кагарлицкий. — российский социолог, политолог, левый публицист. — кандидат политических наук. Кагарлицкий Борис Юльевич – биография. Kagarlitskiy Boris Yulievich. 28 августа 1958 года. биография и книги. Жанр: Политика. Полная биография, самые интересные факты из жизни и последние новости об авторе. Кагарлицкий, Борис Юльевич Член Совета и Исполкома Партии труда, эксперт Федерации независимых профсоюзов России с 1993 г.; родился 28 августа 1958. Биография и личная жизнь Бориса Кагарлицкого, его жена и библиография.
КАГАРЛИЦКИЙ БОРИС ЮЛЬЕВИЧ
Преподавание, по его словам, выявило любопытный тренд: молодежь интересуется марксизмом, но мало что про него знает. С одной стороны, это не слишком радостный факт. С другой стороны — это отличная возможность «реабилитировать» марксизм, очистить его как от советских схем, так и от антисоветских идеологических мантр как диалектик, Кагарлицкий умеет в минусах видеть скрытые плюсы. Еще в фундаментальной книге 2005 года «Марксизм: не рекомендовано для обучения» автор обрисовывает историю левой философии в сочетании с экономическими теориями от самого Маркса до современности.
Ученый доказывает, что превращение марксизма в упрощенную схему, как это случилось в СССР, едва ли лучше, чем полное отрицание всего марксистского, — как это случилось после 1991 года. Марксизм, что особенно важно, научился приспосабливаться к национальной специфике разных стран, образуя разные гибриды — такие, как маоизм в Китае или теология освобождения в Латинской Америке. По мнению Бориса Кагарлицкого, партия левых в мире еще не доиграна, и доигрывать ее будут, вероятно, страны периферии — в том числе пресловутый «глобальный Юг».
В то же время и страны «центра» не имеют возможности отмахнуться от марксизма, поэтому легально преподают его в вузах, но стараются не выпускать на улицы. В вопросе «уличного» активизма социолог Кагарлицкий еще к середине 2000-х годов и особенно в 2010-е выработал достаточно ясную позицию. Он осознавал, что традиционные партийные структуры — и в России, и в остальном мире — во многом превращаются в экспонат, теряя очки на фоне популизма.
Кроме того, он пристально следил за стихийными протестами левого толка, которые устраивала европейская молодежь, разительно похожая на парижских бунтарей 1968 года. Из совокупности этих наблюдений утверждается идея сочетания «партийной» борьбы с борьбой уличной — причем не факт, что именно «старые» партии в XXI веке будут претендовать на роль авангарда. Кагарлицкий позитивно оценивал те горизонтальные и сетевые структуры, где может даже не быть единого центра — такие организации, как Движение безземельных крестьян в Бразилии или движение сапатистов в Мексике.
Никто, впрочем, не станет утверждать и тем более Кагарлицкий , что горизонтальность и демократические принципы борьбы гарантируют протестам автоматический успех; социологу ясно лишь то, что форм борьбы за свои права должно быть несколько и их следует умело комбинировать. Но Кагарлицкий — не революционер, а ученый. Он считает, что для роста активности масс в постсоветскую эпоху возникли серьезные препятствия, которые необходимо преодолеть.
Одно из главных препятствий — инертность общества, его принципиальная аполитичность. Интересы человека ограничиваются пределами квартиры и девизом «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Впрочем, сегодня упрекать общество в инертности было бы уже аморально.
Так или иначе, в любую эпоху человеку никто не мешает добывать знания, а это уже полшага к пониманию собственных прав и возможностей. То, что явно может быть поставлено Кагарлицкому в заслугу, — это создание марксистского ресурса «Рабкор», а также вклад в популяризацию идей Маркса. Важно, что с самого начала он был обителью плюрализма, потому что наряду с «леваками» туда могли приглашать и либералов: идеи не должны бояться друг друга, они должны сталкиваться и конкурировать.
Всегда вооруженный аргументами, Кагарлицкий привык даже не спорить, а просто беседовать, задавая оппоненту вопросы. Он и сам никогда не боялся острых вопросов. Новые вызовы и старые параллели Последние события в мире раскололи не только левое движение, но и общество как таковое.
Кто-то заговорил о сравнениях с Первой мировой, хотя любые аналогии, как известно, хромают. Борис Кагарлицкий — которому никогда не были присущи громкие лозунги и радикальные популистские заявления — рассматривает события в Украине как классический периферийный конфликт. Он никогда не допускал публичных оценок российской внешней политики, хотя явно ее не поддерживал и не поддерживает.
При этом не только он, но и многие другие марксисты искренне полагают, что битва условного буржуазного Нью-Йорка с условным буржуазным Шанхаем еще одним претендентом на роль нового гегемона сегодня ведется на окраинах агонизирующей цивилизации силами отстающих держав — старый рецепт, проверенный временем. Сколько продлится этот конфликт, куда приведет кризис и даст ли он импульс для рождения нового миропорядка — вопросы более чем праздные, потому что ученые не умеют гадать на хрустальном шаре. Заметим, что в 2014 году Борис Кагарлицкий поддержал создание ДНР и ЛНР — и в этом взгляде тоже прослеживалась сугубо марксистская, антиимперская логика.
В то же время он ни при каких обстоятельствах не рассматривал военный конфликт как что-либо позитивное и даже прагматически нужное. Более того, Кагарлицкий пришел к выводу о тупиковости любых военных конфликтов: их эра, по словам ученого, закончилась, поскольку никто от них не выигрывает. По всей видимости, он просчитался.
Беда в том, что Кагарлицкий мыслит рационально, а политические элиты — нет. Увы, не все происходящее поддается логике. Когда Бориса Кагарлицкого в очередной раз арестовали, он проявлял удивительный и почти странный оптимизм.
Все эти 10 лет они переписывались с дедушкой вот что значит шидух! Дедушка был настроен уехать в Лондон — его вполне могли перевести туда по работе. Когда бабушка получала разрешение на выезд, чиновники стали отговаривать ее от такого шага, убеждая в том, что в России творится полный кошмар. Но она все-таки уехала. В Москве они встретились с Иосифом Вульфовичем, и мой папа родился уже здесь. В Шотландии у нас остались родственники, правда, сейчас большая часть шотландской родни живет в Израиле. Мы стараемся поддерживать отношения, хотя в Глазго уже почти никого не осталось. Мой троюродный брат, врач по профессии, занимается историей шотландских еврейских общин; его перу принадлежит несколько книг на эту тему. Последний раз мы виделись с ним в Москве примерно полтора года назад. Так что про еврейскую общину Шотландии я знаю очень много!
Брат показал мне удивительную фотографию, сделанную в 1918 или в 1919 году: шотландские солдаты-евреи, выжившие в Первую мировую войну, фотографируются на фоне Хоральной синагоги Глазго. Часть из них служила в шотландских полках и на фото они в килтах. Представляете, стоят мужчины в ермолках и килтах... Они всегда были шотландскими патриотами. Отцовская линия еврейских социалистов была всегда мне близка, хотя я сам — порождение советской системы в самом буквальном смысле этого слова. У моей матери в роду несколько поколений православных священников. Ваша собственная судьба не менее драматична — ведь вас тоже арестовывали? Другое дело, что мне не очень хочется эту историю ворошить. Для того, чтобы начать какие-то следственные действия, нужен сигнал от советских граждан. В случае со мной нужен был документ, на основании которого мне могли предъявить обвинение и арестовать.
Вот такой бумагой было заявление, подписанное Андреем Карауловым. Оно включало в себя выдержки из наших разговоров, а также информацию о моей деятельности. Была ли это его личная инициатива, или его заставили, я не знаю. Однако этой бумагой открывалось мое дело — и это факт. Политическая тюрьма времен Брежнева, в моем случае — «Лефортово», была очень гуманна. Она считалась комфортабельной — там не было толп заключенных на нарах. Камера на двух-трех человек; довольно-таки сносное питание.
Левые политики вынуждены бежать из России, столкнувшись с уголовными обвинениями. У репрессий против российских левых есть четкая причина. Тяжелые потери от войны вызывают растущее недовольство в массах. Бедные платят за эту бойню своими жизнями, а оппозиция войне наиболее высока среди беднейших слоев населения. Для левых чрезвычайно важно сделать явной связь между империалистической войной и человеческими страданиями, поэтому все, кто говорит об этом, подвергаются преследованиям. Профессор Кагарлицкий отреагировал на возмутительное решение суда спокойно и с достоинством: "Нам просто нужно прожить еще немного и пережить этот мрачный период для нашей страны". Россию ждут серьезные потрясения и радикальные перемены, поэтому свобода Кагарлицкого и других активистов — важное условие для того, чтобы эти перемены пошли по прогрессивному пути.
Ru» , если бы ему сказали, что он не соответствует закону. Что он никогда не только не оправдывал терроризм, но и выступал против него. Наши доводы не были услышаны», — резюмировал адвокат. Он подчеркнул, что намерен обжаловать приговор, так как он вынесен с нарушением статей Уголовно-процессуального кодекса. При этом адвокат добавил, что приговор для них с Кагарлицким не стал сюрпризом, они заранее подготовили для социолога сумку с необходимыми вещами. Адвокат предположил, что сначала социолога отправят в изолятор временного содержания в Одинцово , а оттуда — в следственный изолятор. После сообщений об ужесточении приговора Telegram-канал журнала «Рабкор», главным редактором которого является Кагарлицкий, опубликовал его аудиокомментарий. В нем социолог заявил, что «не падает духом» и остается «как всегда, в прекрасном настроении».